დმიტრი გრომოვი
конца 1960-х годов в Советском Союзе случилась эпидемия терактов
и угонов гражданских самолетов. Об этих случаях газеты почти не писали:
власти боялись спровоцировать еще большую волну насилия
Сентябрь 1967-го застал запорожского фотографа Олега Бурбовского в
Москве, где он, работник закрытого оборонного предприятия, находился в
командировке.В последний день Бурбовский решил поснимать для души на Красной площади - благо вечернее солнце давало хороший свет. Направив камеру на марширующий почетный караул, Бурбовский вдруг услышал у себя за спиной - как раз напротив входа в мавзолей Владимира Ленина - оглушительный взрыв c эхом и дребезжанием.
"Все просто оторопели. Это была такая минута молчания у мавзолея целой толпы людей. (Смена караула, как правило, собирала на главной площади страны множество зевак.) Затем публика с таким вздохом и криком бросилась врассыпную, - вспоминает фотограф. - Когда схлынул поток людей, я смотрю: мимо меня проходит парень, поднимает брюки - у него кровь течет по ногам. Мужчина военный несет девочку - у нее нога почти оторвана и болтается. Перед входом в мавзолей лежал мужчина с кишками, вывернутыми на мостовую, а рядом - второй парень, над которым склонились несколько человек. Видимо, был тяжело ранен. и я начал фотографировать".
По словам очевидца, он был чуть ли не единственным, кто осмелился в этот момент на съемку. Правда, ни в тот день, ни спустя годы при советской власти его фото не были опубликованы, а о теракте вышла лишь небольшая заметка в газете Вечерняя Москва.
Из скудной информации, дошедшей до наших дней, известно только, что самодельное взрывное устройство, прикрепленное на поясе, привел в действие террорист-смертник, житель литовского Каунаса по фамилии Крысанов.
По сути это был первый в СССР теракт такого масштаба. Годы правления Иосифа Сталина ознаменовались лишь редкими покушениями на жизнь партийных вождей, в том числе и самого отца народов. Расцвет насилия против рядовых граждан с применением адских машинок и оружия пришелся на брежневскую эпоху.
http://smi.liga.net/articles/2013-01-30/8062385-zastoynyy_terror.htm
Застойный террор
Дмитрий ГРОМОВ
Корреспондент №3, 25-31 января 2013
Сентябрь 1967-го застал запорожского фотографа Олега Бурбовского в Москве, где он, работник закрытого оборонного предприятия, находился в командировке.
В последний день Бурбовский решил поснимать для души на Красной площади - благо вечернее солнце давало хороший свет. Направив камеру на марширующий почетный караул, Бурбовский вдруг услышал у себя за спиной - как раз напротив входа в мавзолей Владимира Ленина - оглушительный взрыв c эхом и дребезжанием.
"Все просто оторопели. Это была такая минута молчания у мавзолея целой толпы людей. (Смена караула, как правило, собирала на главной площади страны множество зевак.) Затем публика с таким вздохом и криком бросилась врассыпную, - вспоминает фотограф. - Когда схлынул поток людей, я смотрю: мимо меня проходит парень, поднимает брюки - у него кровь течет по ногам. Мужчина военный несет девочку - у нее нога почти оторвана и болтается. Перед входом в мавзолей лежал мужчина с кишками, вывернутыми на мостовую, а рядом - второй парень, над которым склонились несколько человек. Видимо, был тяжело ранен. и я начал фотографировать".
По словам очевидца, он был чуть ли не единственным, кто осмелился в этот момент на съемку. Правда, ни в тот день, ни спустя годы при советской власти его фото не были опубликованы, а о теракте вышла лишь небольшая заметка в газете Вечерняя Москва.
Из скудной информации, дошедшей до наших дней, известно только, что самодельное взрывное устройство, прикрепленное на поясе, привел в действие террорист-смертник, житель литовского Каунаса по фамилии Крысанов.
По сути это был первый в СССР теракт такого масштаба. Годы правления Иосифа Сталина ознаменовались лишь редкими покушениями на жизнь партийных вождей, в том числе и самого отца народов. Расцвет насилия против рядовых граждан с применением адских машинок и оружия пришелся на брежневскую эпоху.
Подоплекой почти всех взрывов, а также многочисленных терактов, связанных с угонами гражданских самолетов за границу, был протест против советского строя, нежелание представителей национальных республик - в основном Прибалтики и Закавказья - жить в семье народов под названием СССР, а также стремление многих советских граждан вырваться за пределы железного занавеса.
"Организаторы и исполнители [терактов 1970-х годов] рассчитывали вызвать панику, страх среди населения, недовольство политикой и действиями органов власти", - считает российский историк и публицист Олег Хлобустов.
Кавказский след
В субботу 8 января 1977 года в Москве почти один за другим прогремели три взрыва. Сначала в вагоне поезда метро между станциями Измайловская и Первомайская, а затем в продуктовом магазине и в уличной урне на одной и той же улице 25 Октября, соединяющей Красную площадь и Лубянскую, - как раз между двумя оплотами власти в Союзе, Кремлем и центральным управлением КГБ.
В результате трагедии погибли семь человек и около полусотни получили ранения. Львиная доля пострадавших пришлась на метро.
"Вбегаю туда [в вагон, где произошел взрыв], а там вот такой слой крови, разбросанные вещи, люди покалеченные, стоны, ребенок лет 12-13 в черном костюме тренировочном, весь изрешеченный, женщина махала окровавленной рукой вся в красном [от крови] пальто", - рассказывал тогда следователям КГБ Алексей Розанов, машинист электропоезда, следовавшего за составом, в котором произошел взрыв.
Время бойни было выбрано преступниками неслучайно - школьные каникулы, когда многочисленные мамы и бабушки ехали со своими детьми на елки.
События того дня повергли в шок не только москвичей, оставшихся в живых, но и сотрудников КГБ, который тогда возглавлял будущий генсек Юрий Андропов. Опыта раскрытия таких преступлений у спецслужбы еще не было. На ноги был поднят весь комитет, заработавший в круглосуточном режиме.
Первая ниточка появилась, когда детально обследовали тела убитых. "У одного мужчины из-под сердца вытащили осколок [всего их было около 200], а он с синей эмалью и представляет собой дужку, все равно как ручка от утятницы, - вспоминает Вадим Удилов, генерал-майор, в 1977 году - замначальника контрразведки КГБ СССР. - Значит, преступники использовали эту утятницу как корпус для бомбы".
Следователям удалось выяснить, что самодельная бомба взорвалась в хозяйственной сумке коричневого цвета, внутри которой была постелена газета Советский спорт - ее шрифт термически отпечатался на обнаруженных фрагментах сумки. Далее чекисты действовали своеобразным дедуктивным методом, подбираясь к частному исходя из общего. Выясняли, в каких городах необъятного СССР могли изготавливать такие утятницы с часовым механизмом из будильника Слава и металлическими шпильками внутри.
В круг следствия попали десятки городов - от Львова до Магадана и от Ленинграда до Ташкента. Кроме того, оперативники шерстили всех подписчиков Советского спорта в Москве.
"Задача была сложна и по нынешним временам практически неисполнима, - рассказывает Александр Михайлов, генерал-лейтенант, в 1977-м - оперуполномоченный управления КГБ СССР по Москве. - И тем не менее я вынужден был каждый день приходить в почтовые отделения - одно, второе, третье. Выписывал всех подписчиков газеты Советский спорт, а также в ЖЭКе узнавал обо всех лицах, проживающих в одной квартире с подписчиком. Искал лиц с криминальным прошлым. Это был колоссальный объем работы - мы просто захлебывались".
В результате сложных комбинаций, приводивших сыщиков то в Харьков, то в Керчь, то в ивановскую и Рязанскую области, все пути сошлись в Ереване. По мнению гэбистов, оттуда могли быть родом одновременно все улики.
Решающий толчок расследованию дали сами террористы. Спустя десять месяцев после трагедии в зале ожидания на Курском вокзале в Москве по наводке пассажиров была обнаружена и обезврежена дорожная сумка, в которой находились два взрывных устройства - утятницы. Ее оставили двое молодых парней кавказской внешности, торопившихся на поезд Москва - Ереван.
По имеющимся уликам оперативники задержали двух пассажиров этого состава - Акопа Степаняна и Завена Багдасаряна. При обыске у них в квартирах были обнаружены компоненты взрывных устройств. Вскоре КГБ вышло и на их лидера - Степана Затикяна.
"Все они были знакомы с детства, изучали историю Армении и пришли к выводу, что их страна потеряла значительную часть территории в результате договора между Советской Россией и Турцией [1921 года], когда часть ее территории была отдана туркам и часть - Азербайджану, - рассказывает российский историк Елена Кряжева-Карцева. - По их мнению, армяне должны были бороться за единство своей земли, за независимость".
В 1966 году, еще учась в институте, Затикян создал нелегальную Национальную объединенную партию Армении. Она даже имела свою газету и типографию. В 1968-м Затикян уже был судим за антисоветскую агитацию и пропаганду.
Судебный процесс января 1979 года оказался для него и двух его сообщников последним. За организацию терактов в Москве они были приговорены к расстрелу. Все трое признали свою вину, однако последнее слово Затикяна было ярким.
"Я уже неоднократно заявлял, что отказываюсь от вашего судилища, - сказал он. - Ни в каких защитниках не нуждаюсь. Я сам есть обвинитель, а не подсудимый. Вы не властны меня судить, поскольку жидо-российская империя не есть правовое государство. Это надо твердо помнить".
После паузы он добавил на армянском: "Передайте другим, что нам остается месть, месть и еще раз месть".
Спустя несколько лет советские диссиденты, в частности ученый Андрей Сахаров, утверждали, что дело по обвинению в московских терактах армянских националистов было сфальсифицировано спецслужбами, настаивая на том, что Затикян был казнен без вины.
Не взятая высота
До армянского теракта взрывы в Москве гремели дважды - в уже упомянутом 1967-м, а также в 1973-м, и оба имели в качестве эпицентра святая святых социализма - мавзолей Ленина.
"Сильный был взрыв [1967 года], одной итальянской туристке [Сильвии Зало] оторвало ноги, заглушку от бомбы вообще нашли за кремлевской стеной, - вспоминает генерал Филипп Бобков, бывший руководитель Пятого управления КГБ (по борьбе с идеологическими диверсиями). - Второй [террорист, совершивший свой взрыв в 1973-м], подорвавший себя в мавзолее, был из Горловки".
К тому времени на саркофаг Ленина уже установили бронезащиту, которую ничто не могло повредить. Поэтому после теракта горловчанина покойный вождь пролетариата уцелел, а вот двое ни в чем не повинных людей погибли, четверо школьников получили тяжелые ранения.
Москва не единственная пострадала от атак доморощенных террористов. Еще три взрывных устройства сработали в 1972 году в Грузии - сначала у обкома КПСС в Сухуми, в результате чего ушел из жизни отдыхающий из Ленинграда, а затем у дома правительства в Тбилиси и напротив горкома в Кутаиси, где обошлось без жертв.
"Четыре месяца искали мы "автора", - рассказывает Бобков. - Перелопатили все полученные анонимки с угрозами, наконец-то вычислили террориста в Сухуми - психически здорового убежденного антисоветчика, который сознательно пытался вызвать панику в народе".
К слову, террористы той поры в СССР, как правило, были оппонентами существующего строя. И лишь в двух случаях "советские теракты" оказались результатом немотивированной агрессии и психических отклонений.
Так было, к примеру, с расстрелом из армейских автоматов мирных жителей на привокзальной площади Курска, совершенном двумя солдатами-дезертирами в сентябре 1968-го. И хотя радиостанция Голос Америки утверждала, что массовое убийство 13 человек и ранение еще 11 было совершено в знак протеста против гегемонии КПСС и ввода советских войск в Чехословакию, допросы уцелевшего террориста Юрия Суровцева это не подтвердили.
Вторым случаем стали события в июне 1971 года, когда Петр Волынский взорвал самодельное устройство в городском автобусе Краснодара, убив десять пассажиров. Позже выяснилось, что он готовил теракты неоднократно. Мотивы признанного душевнобольным Волынского крылись в его маленьком росте: страдая комплексом Наполеона, он мечтал уничтожить "больших" людей, а попутно и всех остальных.
А вот наиболее "популярные" в Союзе теракты, угоны самолетов, совершались людьми вполне вменяемыми и с прозрачной целью - любой ценой бежать из "империи зла".
В период с 1969-го и до распада СССР с большим или меньшим успехом было совершено два десятка попыток завладеть гражданскими воздушными судами. Причина одна - из Страны Советов практически невозможно было свободно эмигрировать. Разрешение на выезд целиком зависело от благоволения партийной власти.
Те, кому отказывали в выезде, так называемые отказники, однажды даже объединились в подпольную организацию для прорыва за границу. Согласно известному "ленинградскому самолетному делу" 1970 года, полтора десятка жителей северной столицы, в основном евреи, готовили захват Ан-2 и побег на нем в Швецию.
Заговорщики были обезврежены КГБ за несколько мгновений до осуществления замысла.
Схожая судьба постигла почти всех советских угонщиков: в большинстве случаев террористов обезвреживали и сажали в тюрьмы - если не в СССР, то там, куда они направляли захваченные крылатые суда.
Всего в результате воздушных терактов в СССР погибли 100 человек, большинство из которых составили 82 пассажира и экипаж Ту-104 - он разрушился в воздухе после взрыва бомбы при попытке угнать борт в Китай 18 мая 1973 года.
Единственный угон из СССР, который был доведен террористами до конца, причем угонщики остались безнаказанными, был выполнен литовцами - 45-летним Пранасом Бразинскасом и его 13-летним сыном Альгирдасом.
В октябре 1970-го, вооруженные пистолетом, обрезом и учебной гранатой, они потребовали от пилотов Ан-24, следовавшего рейсом Батуми - Сухуми, пересечь Черное море и приземлиться в Турции. В результате перепалки в салоне, где находились 46 пассажиров, погибла 19-летняя бортпроводница Надежда Курченко.
Турецкая сторона отказалась выдать преступников СССР, и хотя Бразинскасы были осуждены, они вскоре вышли на свободу по амнистии, а затем эмигрировали в США. Однако судьба свершила свой суд над угонщиками: спустя 32 года Бразинскас-младший на бытовой почве убил своего отца и был приговорен к 16 годам тюрьмы.
Совсекретно
До наступления 1960-1970-х в СССР слышали о массовых терактах разве что из зарубежных новостей и передачи Международная панорама. Они происходили где-то там - в странах капитализма, неотъемлемым элементом жизни которых в глазах советских людей был политический экстремизм. А в СССР ничего подобного и быть не могло, поэтому система госбезопасности и правоохранительных органов не была приспособлена для расследования такого рода ЧП.
"Это было за пределами здравого смысла. В условиях развитого социализма допустить, что может быть такой теракт на транспорте с большим количеством жертв, было просто невозможно, - говорит Михайлов. - Кроме того, на тот момент не было никакой информации о подготовке терактов".
По словам чекистов, до 1967-го в КГБ даже не существовало спецподразделения по борьбе с терроризмом. И возникло оно лишь после нашумевшего покушения на генсека Леонида Брежнева, которое осуществил лейтенант Советской армии Виктор Ильин.
Офицер при выезде правительственного кортежа из Кремля стрелял в лобовое стекло лимузина из двух пистолетов Макарова. Правда, ошибся машиной и вместо главы СССР попал в космонавта Георгия Берегового, ранив того.
Позже власти представляли инцидент как покушение на жизнь космонавтов, которые ехали со встречи с Брежневым. А сам ильин, с учетом его антиправительственных взглядов, был признан психически невменяемым.
Вообще в СССР по возможности старались замалчивать все, что касалось терактов, - отчасти чтобы не портить имидж страны, но еще и потому, что опасались: отдельные акции могут перерасти в лавину.
"Мы точно знали: сегодня напишем [в прессе] - завтра захватят еще один самолет, - рассуждает Бобков. - Зачем поощрять к действию? Люди подвержены влияниям. По этим же соображениям мы не пускали на экраны фильм День Шакала [1972 года] по роману [английского писателя Фредерика] Форсайта - там очень грамотно была показана подготовка к теракту [покушению на французского президента Шарля де Голля]".
Не увидели в свое время свет и снимки самого первого московского теракта - у мавзолея в 1967 году. Хотя запорожский житель Бурбовский и поспешил тогда с камерой в гости к своему столичному приятелю, преподавателю МГУ, проявил пленку, сделал несколько отпечатков и даже предложил их знакомым из агентства печати Новости.
Фото у него не взяли, зато, когда он вышел из поезда в родном Запорожье, на перроне его уже поджидали двое мужчин в штатском, которые сделали предложение, от которого он не мог отказаться: "Олег Александрович, давайте нам пленочку!".
"Ну что… Я вынул, отдал, но пара снимков у меня остались, публиковать их я тогда не решился", - завершает рассказ Бурбовский, чьи снимки впервые увидели свет в 1990-х годах.
Комментариев нет:
Отправить комментарий